Гжель: кисть и пламя

Удивительно, но именно в наш век, век всеобщей тревоги и отчаяния упрямо звучит надежда-заклинание: мир и человека в нем спасет красота. В этом есть своя логика, характерная для всякого переломного времени. Двадцатое и двадцать первое же столетие — все!  — есть сплошной и непрерывно-стремительный переход чело­вечества от патриархальной архаики прошлого к цивилизованным формам будущего — через кровь и муки поколений. И спасет ли его на непредсказуемом том переходе красота, кто знает? Но помогать взаимопониманию людей разных национальностей, верований, профессий, обогащению духовной базы та­кого взаимопонимания помогает красота безотказно. Ей не нужны посредники-переводчики: прекрасное — раскрытая книга для каждого, кто подвластен обыкновенным человеческим чувствам, чьи зрение и слух открыты свободному восприятию окружающего.

Исчезли, канули во  тьму небытия имена тех, чьими руками создавались наскальные росписи, своей пластикой физиологически точно и художественно безупречно воссоздавшие мгновения жизни наших пращуров-охотников; тех, кто сотворил пирамиды Мексики и Египта, каменных идолов в степях Кал­мыкии и на острове Пасхи, мозаичные панно и скульптурные композиции в Помпее, сказочную завершенность соловецких храмов и мрачное величие собора Парижской богоматери. Но все новые и новые поколения не перестают изумляться естественно смелой дерзновенностью их таланта, высочайшим классом их мастеровитости: сработанные ими вещи и поныне служат людям. И что поразительно: рожденные сплошь и рядом самыми примитивными инструментами и орудиями, на самом вроде бы зачаточном уровне технологи­ческой культуры — однако и кисть, и пламя нынешней керамики уже знала ведь седая древность! Не в этой ли преемственности и заключена вся сила выжива­емости рода человеческого? И не здесь ли залог всех его будущих прорывов?

Долгие десятилетия несколько поколений художников и скульпторов шли тернистым, но увлекательным путем воссоздания и обновления гжельской творческой самобытности. Уже перед самой войной в артели «Художествен­ная керамика» с успехом осваивали образцы торговой палаты: за рубеж были отправлены чайница, сахарница, пепельница, судок столовый. Продукции было изготовлено на миллионы рублей.

Старожилы Гжели хорошо помнят имена мастеров предвоенной поры. Скульптурным цехом в артели ведал мастер-самоучка П. И. Титков (опол­ченец сорок первого, погиб на поле брани), живописным— В. С. Филенков, лабораторией — 3. И. Жадина. Тогда в цехе работали художники Д. И. Капитина, М. И. Корсакова, С. И. Кустарев, Н. Д. Манухина, И. А. Семенов, Е. В. Тараканова, А. О. Федяшина. Все они были по-своему талантливы, обладали авторским почерком. Но, увы, отсутствовала в нем изюминка — мостик, перекинутый от мастеров прошлого в век нынешний, чьи изделия отличались истинно гжельскими традициями, своеобразием, особенностями форм и, конеч­но, манерой росписи. И потому продукция артели не имела ничего общего с майоликой, полуфаянсом, фарфором XVIII—XIX веков, создавшими славу российскому промыслу.

И все же сам факт объединения людей творческих под «одной крышей» со временем сыграл положительную роль. Именно благодаря ему в артель пришли новые лица, в основном молодежь. Они-то в дальнейшем рука об руку со старшим поколением живописцев начали создавать новые высокохудожествен­ные изделия.

Но все прервалось в одночасье. Наша земля заполыхала огнем Великой Отечествнной войны. На долгие 1418 дней…

Решающим шагом к освоению вершин прошлого стало творчество Н. И. Бессарабовой и ее учеников в середине шестидесятых годов.

Опробование различных вариантов росписи и новых форм, осмысление опыта ушедших поколений, недюжинная способность увлечь людей, постоянный поиск истинных союзников, именно тех, кто искренне разделял ее боль, взгляд на судьбу промысла, помогали ей выбрать единственно правильный путь в воссозда­нии безвременно канувших в Лету традиций российского промысла.

Приходилось тогда, в конце пятидесятых, преодолевать инерционность мышления. Ведь были не очень требовательные к себе художники, живописцы, реализовавшие свое «я» в посредственных изделиях. «Разве это нравствен­но?» — не уставала повторять Н. И. Бессарабова. В конце концов ей удалось переломить ситуацию. С каждым днем, каждым часом число тех, кто оказал­ся с ней в одной шеренге, множилось…

Именно тогда заложены истоки нынешнего расцвета гжельского искусства. Яркий спектр художественных увлечений целой плеяды талантливых масте­ров, своеобразие индивидуальных почерков, постижение прошлого опыта, уве­ренное развитие и обогащение его новыми традициями открывали перед промыс­лами широчайшие перспективы. С тех пор они ориентируются на решение двуединой задачи. Это — массовый выпуск сравнительно недорогих изделий повседневного назначения, чьи формы и технологичность тем не менее позволя­ют не лишать их своеобразия и праздничной образности. И вместе с тем — это создание уникальных произведений, в которых наиболее полно выражена неповторимость авторского почерка.